[Анонимный графоман]

Аноны, вот у меня есть такая проблема/не проблема. Заковырка, в общем.

Из текста в текст у меня кочует персонаж-просебя. Он примерно моего возраста, моей профессии и его комментарии - это мой взгляд на происходящее в тексте. Проблема этого "просебя" в том, что он обычно пусть и пассивен, но всесведущ.
Этот персонаж появляется не из-за тщеславия или желания ввести мери. Само его появление выглядит так: я расписываю происходящее событие, рассматриваю его с точки зрения разных персонажей-повов, и с точки зрения моего персонажа, который знает всё происходящее и думает почти как я. Отказаться от этого "просебя" никак не удаётся: текст сразу же начинает даваться очень тяжело. "Просебя" даёт мне что-то вроде отдушины.
При этом эти персонажи на самом деле ничего не делают, не обладают спецспособностями или тайными знаниями (кроме авторского всезнания о просиходящем, ага. Но его они тоже особо не используют).

И я хотела спросить: а у вас такое бывает? И как живётся без таких персонажей? Я очень боюсь, что эти "просебя" рано или поздно превратятся либо в Мери, либо задолбают читателя однообразием.

@темы: ориджи, обсуждения

---

[Анонимный графоман]

Аноны, вот я всегда напрягаюсь, когда вижу, что мне на фанфик оставили отзыв, даже хороший. Абсолютно не знаю, что отвечать,как вы думаете, что писать в таких случаях? Или можно оставить без ответа " мне так понравилось, замечательный сюжетный ход там-то, буду читать!"?

@темы: обсуждения

---

[Анонимный графоман]

Аноны, я один начинаю стесняться, когда выкладываю фанфик в дневничок?
Я отвратительно пишу, и сюжеты у меня скучные, ниачомные. Помимо этого с бетами не сложилось, а сам я слегка безграмотен. Ворд не спасает - читатели все равно потом ругают за кучу ошибок.
Из-за этого мне становится неловко, когда я выкладываю фанфик.
Именно поэтому всегда очень хочется поставить предупреждение в шапке, так как очень боюсь разочаровать читателя (знакомо это чувство, когда открываешь долгожданный фанфик по редкому ОТП, а там херня). Хочется написать, что автор я - говно, а фанфик мой - УГ, поэтому скучающему читателю не стоит рассчитывать на что-нибудь особенное.
Раньше я ставил такие застенчивые пометки, вроде "написалось тут какое-то УГ, строго не судите", но не единожды огреб пездюля от читателей, которым понравилось. Я перестал ставить предупреждения, но во-первых мне стыдно, так как кажется, что я наебываю читателя, выкладывая фанфики без предупреждения наравне с нормальными авторами. Во-вторых меня начали пинать недовольные моей унылой писаниной, обвиняя в том, что я не предупреждаю о том, что я говноавтор((
К тому же, иногда хочется писать какую-то феерическую вырвиглазную хуйню про пони-людоедов, розовые сопли о суровых мачо, собирающих ромашки; сопливые сумерки про брутальных качков и прочую ересь. Я ставлю соотвествующие пометки, но помимо этого есть желание оправдаться за написанную хуйню, прямым текстом назвав ее хуйней.

А еще я боюсь, что кто-то подумает, что я читаю свои фанфики хорошими, а не говном, коим они и являются. Вот такой я глупый, истеричный анончик
У меня жуткие комплексы, я даже пытался бросить писать, но не получается. Через месяц опять возвращаюсь на этот мазохистский жопобольный путь.

У вас бывает желание написать в шапке что-то подобное, как бы извиняясь перед читателями за написанное?

@темы: обсуждения

---

[Анонимный графоман]

Думаю, никого не миновала шапочная истерия. "Автор не предупредил о плохом конце!!!111 Расстрелять!!!!111"
Стараетесь избежать таких наездов, предупреждая о всем, что может сквикнуть? Вообще не оформляете шапки? Оформляете, но без особой тщательности и не простаяляя в ворнингах каждый чих? Что вообще думаете о читателях-шапкодрочерах и шапках?

@темы: обсуждения

---

[Анонимный графоман]

Подозреваю, что стюардесса, но всё же.

Я не понимаю логики авторов слеша, которые, получив замечания к тексту , начинают обвинять сказавшего в гомофобии. Причём в ситуации, не когда к ним в комменты вваливаются странные личности и начинают хамить. Я на это напарываюсь постоянно у казалось бы знакомых людей и после слёзных уверений "скажи мне правду, я всё пойму!" и высказав замечания самым вежливым образом.

Свежий пример

Сегодня снова столкнулась с этим. Автора знаю достаточно давно, много разговаривали "за творчество". Сегодня он попросил меня почитать свою новую повесть и сказать ему всё, что я думаю на самом деле. Слеш, уже написано два а.л. Сюжетная завязка напоминает незабвенные 50 оттенков: молодой сексуальный миллиардер, по пути из алькова мисс Мира в альков мисс Вселенной, краем глаза заметил маленького невзрачного мальчика и влюбился так, что аж кушать не мог.
Автор пишет достаточно бодро и грамотно, поэтому единственное замечание было именно к намечающемуся сюжету. Я честно сказала, что не верю, и что знакомство надо было бы переписать. Сказала это специально очень вежливо, ни в чём не обвиняя.
Автор немедленно заявил, что я гомофобка, что я ненавижу и хочу уничтожить всех геев, что я не смыслю в серьёзной литературе и что автор разочаровался во мне так, что сейчас будет плакать.
Похожие случаи я вижу в избранном, ходя по ссылкам на обзорах и прочая. Изрядное количество авторов даже на мягкие замечания начинают кричать, что комментаторы - гомофобы. Это что? Желание выслушивать только комплименты? Или просто эпидемия? Мне иногда кажется, что это какой-то массовый психоз.

@темы: обсуждения

---

[Анонимный графоман]

Размещалось в нескольких местах, но почти никто не прочитал.

Добавлена вторая глава

Название: не могу придумать ничего адекватного, так что названия пока нет
Размер: планируется миди
Рейтинг: PG-13
Жанр: фэнтези, фемслэш
Предупреждения: сомнительный моральный облик некоторых героев, внезапное магуйство, сопли, слюни и прочая сентиментальность, в перспективе кровькишкираспидорасило, но в минимальных дозах

Первая глава

Я не должна была стать королевой. Трон наследовала моя старшая сестра, мне, третьему ребенку, не стоило бы и надеться взойти на него. А я надеялась; мне не хотелось всю жизнь пробыть никем, маленьким, пухленьким и миленьким пустым местом. Кроме того, не все в королевстве мне нравилось, и кто-то должен был это изменить.
У меня была Альхейт, женщина, которая обещала отдать мне трон и тайком готовила к правлению. Я была способной и умной девочкой, а позже - девушкой. Читатель, думаешь, мне хочется рассказать историю своего триумфа? Поведать, как я блестяще осуществила план Альхейт и стала наследницей, а затем королевой? Нет. Мое восхождение на трон мало походило на победу, и прошло не так, как хотелось. Им невозможно хвастаться. Я просто не хочу, чтобы моя юность оказалась забыта. Меня - меня всю, и ту, которой я была, и ту, которой стала - должны запомнить.
Дочь, я отдам копию этого дневника тебе, хотя пишу его не для тебя одной. Ты задаешь вопросы, девочка, но мне не хочется пересказывать тебе свою историю - никогда не любила общаться с тобой. Я надеялась, что смогу полюбить тебя - не вышло. Но ты мне все-таки нравишься, у тебя есть потенциал.
Итак, пора начинать.
Холодное утро. Мне восемнадцать лет, я - младшая дочь королевы. Невысокая полноватая девушка с черными кудрями, самая юная во дворце. Я - в саду, среди розовых кустов, они старше матери и выше меня. На листьях и цветах капли росы.
Я шла по узкой тропинке, ветви изредка цеплялись за мои волосы и одежду.
В конце тропы была маленькая площадка, окруженная высокими розовыми кустами. На ней - несколько кресел и невысокий стол; все из потемневшего металла.
Альхейт ждала меня там. Сидела в одном из кресел, кутаясь в темно-багровый плащ того же оттенка, что и розы, на коленях - картонная коробка. Я знала, что там сладости. Она начала прикармливать меня с первой встречи. Легкий способ покорить ребенка, которого держат на диете. Мне было восемь лет, и когда высокая женщина протянула мне пирожное, я подумала, что она собирается меня развратить. В конце концов, мы были одни в саду. Очень скоро я поняла, что ошибалась. Это расстроило меня - Альхейт показалась мне очень красивой. Позже я узнала, что такой она никогда не была, и есть стандарты, которым должна соответствовать красавица. Альхейт сама рассказала мне об этом.
У нее действительно тонкий нос с небольшой горбинкой вместо прямого, удлиненные бесцветные глаза с тяжелыми веками и седые волосы. Даже голос слишком низкий и звучный, только бледная, чистая кожа была хороша, как и фигура. Когда она сказала мне, что некрасива, я захотела изменить параметры красоты. Альхейт только улыбнулась и погладила меня по волосам.
Холодным утром, когда мне было восемнадцать, она ждала меня с коробкой на коленях и выглядела как обычно - я готова поклясться. Спокойная, немного отстраненная, с еле угадывающимся во взгляде теплом - она и сейчас почти такая же. Словно ничего не произошло, все идет так, как должно, а эта встреча не отличается от других.
Мы поздоровались, я забрала коробку и вскоре жевала пирожное, сидя на подлокотнике ее кресла. Альхейт учила меня есть изящно. Она же говорила, что я не должна разучиться расслабляться. В те дни мне удавалось и то, и другое, пусть и не одновременно.
Я наслаждалась сладостями, Альхейт изредка поглядывала на меня снизу вверх. Это нравилось мне - обычно моя голова была на уровне ее груди. Красивой груди, но все же.
Я чувствовала себя счастливой, и это чувство не исчезло, даже когда пирожные закончились.
- Чем мы будем заниматься сегодня?
Я помню свой вопрос, помню каждое слово. Вспомнила даже то, что, казалось, забыла.
Альхейт встала и сделала несколько шагов вперед. Теперь я не видела ее лица, только тяжелый плащ и доходящие до лопаток волосы. Помню, что заметила в седине очень тонкую темную прядь. Я собиралась подняться, когда она заговорила:
- Пять месяцев назад драконица сделала предсказание. Она видела руины дворца и множество тел, по ее подсчетам - почти все человечество, около двухсот трупов. Среди них - все, кого она знает. Я - с перерезанным горлом на алтаре, Хенналаир - в луже крови, словно спящая, королева и наследница - растерзаны. Мы пытались вычислить, откуда придет опасность, чтобы предотвратить ее. Бесполезно. Сегодня я представлю тебя драконице. Узнаю, была ли ты мертва в видении, и попрошу ее запомнить тебя.
Альхейт говорила так, словно пыталась заставить голос звучать бесстрастно. У нее почти получилось.
Я была в ярости впервые в жизни - совсем скоро у меня могли отобрать Альхейт, королевство, лучшего бойца. Отобрать до того, как я успела их получить. И еще мне хотелось заглянуть Альхейт в лицо. Вместо этого я сказала первое, что пришло в голову:
- Если мать узнает о том, что драконица запомнила меня, она сможет казнить нас за измену. Почему необходимо сделать это сейчас?
Альхейт едва заметно вздрогнула и молча осела на траву. Я кинулась к ней; она ссутулилась, опираясь на руку, волосы закрывали лицо.
- Ты потеряла контроль над голосом.
Я молча помогла ей подняться и сесть. Хуже всего было то, что я не заметила, как не смогла совладать с собой. Альхейт откинулась на спинку кресла, закрыв глаза, тени под ними выделялись особенно ярко. Мне никогда не было так стыдно.
Я осторожно заговорила:
- Теперь мой голос звучит нормально?
- Да.
- Что я приказала?
- Обернуться. Поплакать у тебя на груди.
Альхейт могла просто подчиниться, и я была благодарна ей за то, что она не сделала этого. Мне не хотелось каждый раз гадать, почему она обнимает меня, из-за приказа в интонациях или по собственной воле.
- Я еще не готова быть королевой. Я даже не поняла, что отдаю приказ.
- Ты хорошо владеешь голосом. То, что случилось сейчас - не повторится, если во время вспышек чувств ты будешь следить за ним.
- Раньше я никогда не приказывала случайно.
- Раньше тебе не говорили, что королевство на краю гибели. Позволь вернуться к твоему первому вопросу, хотя ты наверняка знаешь ответ. Я хочу представить тебя драконице сейчас, потому что скоро я могу умереть, а у тебя может не оказаться времени. Королева, если узнает, будет вправе казнить нас, но не казнит, поверь. Я нужна ей, - тихо сказала Альхейт.
Здесь мне придется сделать отступление. К сожалению, сейчас во дворце нет провидца, и читателю неоткуда знать о них. Я расскажу.
Видения являлись драконице, когда обстоятельства могли создать опасность для человечества и королевской семьи. Серьезную опасность, а не неурожай или эпидемию. Предсказания приходили за шесть-десять месяцев до событий, которые предрекали, драконица была вынуждена рассказывать о них членам королевской семьи, которых помнила. По-настоящему помнила, как умела только она. Новая королева, восходя на трон, всегда представляла ей свою старшую дочь, наследницу – и никого больше.
Драконица не родилась такой - когда-то она была свободным предсказателем своего народа. Потом королева-тварь поймала ее и сделала тем, чем она была в мои восемнадцать. Последним живым драконом, если ее можно назвать живой.
Вернусь к Альхейт. Я спросила ее, как она себя чувствует; она улыбнулась и встала. Улыбка получилось кривоватой, движение - слишком медленным.
- Идем, - почти шепнула она. Мне хотелось помочь ей, но я молча пошла следом. Сдержала себя, потому что это казалось слишком откровенным жестом. Очень глупо.
Когда Альхейт шла по тропе, розовые кусты расходились, чтобы не зацепить ее плащ и платье. Всего лишь телекинез, ничего сверхъестественного или запретного, но красиво. Она могла позволить себе тратить силу на мелочи - в ее распоряжении находилась вся мощь дворца. Нынешний хранитель не способен использовать даже ее четверть. Альхейт одновременно наблюдала за мной, сестрами и матерью, а во время наших встреч проверяла, нет рядом ненужных свидетелей. Нынешний хранитель следит только за мной, и даже это его утомляет. Защитник... Скорее мне стоит защищать этого мальчишку. А Альхейт была рождена для того, чтобы занять свою должность.
Я не смотрела по сторонам. И, честно говоря, потеряла немного - и дворец, и большая часть сада были функциональны и скучны. Наша площадка, скрытая среди роз, была исключением, как и сами розы. Сейчас все иначе - здания изящны, а сад заполнен багровыми цветами. Жаль, что это мне почти безразлично. Может быть, потому что те цветы – не розы; последние розы давно сгорели.
Когда я шла за Альхейт, меня наполняли ярость, стыд, наконец-то появившийся страх, нежность, любопытство и волнение одновременно. Тогда эта смесь не казалась мне чем-то странным. Я не думала о своих эмоциях, пыталась понять, как могу сохранить королевство, и иногда отвлекалась на мысли о предстоящей встрече. Никаких стоящих идей у меня не появилось. Я была сильнее и амбициозней моей матери, но и только. Она ничего не сумела придумать - я тоже.
Еще одна вещь волновала меня - успею ли стать королевой, ведь мать могла умереть после падения дворца, когда править будет нечем. Альхейт... Я старалась не задумываться об ее возможной гибели.
Мы шли долго: сначала через сад, потом по коридорам дворца, затем - вниз по бесконечным лестницам. Я порадовалась тому, что Альхейт не позволила мне остаться слабой и изнеженной. Тренировки меня не радовали, но приносили пользу.
Темная дверь в конце одного из коридоров распахнулась перед нами, Альхейт вошла первой, я - следом.
- Твоя малышка? - раздался сверху зауряднейший голос.
- Не думаю, - ответила Альхейт.
Я стояла, подняв голову, и смотрела на дракона. Женщина с огромными кожистыми крыльями вместо рук была по пояс вмурована в шестиметровый столб. Длинная, аккуратно заплетенная коса доходила до пола и кольцами обвивала основание колонны. Скорее всего, косу плела Альхейт - она наблюдала за драконицей и заботилась о ней.
Я не могла разглядеть лицо пленницы - та не смотрела вниз.
- Зачем ты пришла?
- Скажи, была ли она в твоем видении, и запомни ее.
- Хорошо. Только ради тебя, и эту ночь ты проведешь здесь.
Я передернула плечами. Драница говорила так, словно меня не было рядом - очень знакомо. Я ведь и была никем, всего лишь резервным генетическим материалом.
Альхейт повернулась ко мне.
- Я подниму тебя к ней, если ты согласна.
- Ты же знаешь, я не боюсь высоты.
В ответ она кивнула, и я взлетела на шесть метров вверх; в воздухе было тепло и уютно, как будто паришь во сне. На меня смотрели золотистые, без век, глаза драконицы -единственное, что в ней выглядело красивым. Она казалась слишком изможденной, апатичной и похожей на человека, только ее тело от шеи покрывала мелкая чешуя, и не было даже намека на грудь.
- Впервые вижу эту крошку.
- Спасибо, - выдохнула внизу Альхейт. Я промолчала. Драконица не отрывала от меня пустого взгляда.
- Она уже запоминает меня?
- Да. Слишком прозаично, верно? Твоя мать проспала почти весь процесс, сестра во время него читала книгу, а ты расскажешь мне о наших законах.
- У тебя не осталось сладкого? - спросила я. Хотела, чтобы голос звучал весело, получилось устало. Стыдно - меня ведь учили лгать.
- Осталось, но сначала я хочу послушать тебя.
По крайней мере, проблемы с легкомысленными интонациями были не у меня одной. Возможно, Альхейт смогла бы притвориться лучше – она ведь лгала мне пять месяцев. Или она не могла больше играть. Я не знала, но мне было легче от того, что ей не плевать.

Вторая глава

Интерлюдия № 1

Альхейт сидела в воздухе, подобрав под себя ноги. Она говорила, и ее голос звучал потерянно.
- Я принесла книги и флейту. Могу переплести косу, если хочешь, или сделать массаж.
Драконица расправила крылья и снова сложила их, потом заговорила - спокойно и размеренно:
- Не сейчас. Я всегда боялась спросить, но теперь королевство умирает... Мы ведь все умрем, кроме, разве что, твоей девочки. Я больше сотни лет желала дворцу сгореть, потом мне стало все равно, а сейчас страшно. Скажи, ниже пояса от меня что-то осталось? Я сумею взлететь, когда тюрьма рухнет? Я уже не помню полетов. Знаю, любила их - и не помню. Даже цвет неба забыла.
- Тише, - Альхейт, глядя в сторону, погладила драконицу по темным волосам, - Ты цела, я чувствую. Помни: колонна - часть дворца, а я и есть дворец. Ты взлетишь, обещаю, я дам тебе время.
Только, - Альхейт подняла глаза, - неба уже давно нет - не поднимайся слишком высоко.
- Над нами - темнота? Она захватила небо? Сколько вообще осталось от мира? Еще при мне это был жалкий кусочек.
Голос драконицы не менялся, лицо оставалось прежним, только крылья все чаще били по воздуху. Поднявшийся ветер трепал кончик косы, но не волосы и одежду Альхейт. Драконица продолжала говорить:
- Хотя какая разница, что с миром? Это неважно. Хельт, мне страшно. Что, если я взлечу и только испугаюсь или вообще ничего не почувствую? Я больше не могу представить, как это - быть вне колонны. Умереть лучше, чем жить так, но, может, смерть лучше и освобождения тоже?
- Послушай... - Альхейт медленно провела ладонью по ее щеке, - Я знаю - ты почувствуешь радость полета. И ты выживешь, если не наделаешь ошибок.
- Говоришь то, что я хочу слышать?
- Так, как хочешь слышать, но совсем не то. Тебе ведь хотелось рассказа о том, что ничего не поделать и можно спокойно ожидать смерти. Нет, не надейся. Придется самой решать, умереть или учиться жить свободной, - с силой проговорила Альхейт и осторожно коснулась собственного лица.
- Да, ты плачешь, Хельт.
- Прости за слезы. Я привыкла не сдерживаться рядом с тобой, и это сказалось сейчас.
За свои слова - не извинюсь, злись, сколько хочешь.
- Разрыдайся уже у меня на плече - давно пора. Кажется, ты шестой месяц в этом нуждаешься.
- Спасибо, - шепнула Альхейт, скользнула ближе и положила ладони на плечи драконице. Та сомкнула вокруг нее крылья.

Глава вторая

Я доверяла Альхейт, хотя осознавала, что она могла обманывать меня. А то, что наставница уже десять лет манипулирует мной, не вызывало и тени сомнений. Не понимай я этого, Альхейт бы очень расстроилась - она столько времени потратила, уча меня не доверять людям и анализировать их поведение. Мы не раз говорили об ее возможных мотивах... Но я упрямо верила, что она привязана ко мне и желает только добра. И ведь в конце концов выяснилось, что чутье меня не обманывало.
Альхейт пришла в мою спальню утром, когда я еще была в постели. Разошлась стена напротив входа, появилась она с подносом в руке – все, как всегда. Я зевнула, села и подложила под спину подушку. Стена сомкнулась, Альхейт опустилась на кровать рядом со мной и протянула поднос. Я приняла его.
Когда мне было тринадцать или четырнадцать, она часто заставала меня в кружевной ночной рубашке Мэлин, моей сестры, второй по старшинству королевской дочери. Я не пыталась соблазнить Альхейт, мне просто хотелось увидеть, промелькнет ли в ее глазах хотя бы намек на сексуальный интерес, все-таки тогда у меня была аппетитная фигура. Ничего. Впрочем, не стоило надеяться на это со стороны человека, который постоянно наблюдал за мной, в том числе и в ванной, и в туалете. Особенно если вспомнить, что я не красавица, а на месте Альхейт было легко потерять интерес к женскому телу вообще.
Таким образом, тем утром моя ночная сорочка отличалась скромностью и удобством. Мне было комфортно, жаль, что только физически - я еще никогда не спала так плохо. Впервые стать абсолютно беспомощной, тем более - перед обещанным падением королевства... Нужно быть совершенно бесчувственной, чтобы сохранять спокойствие в такой ситуации. Альхейт выглядела так, словно тоже мучилась бессонницей, хотя сон ей не требовался. Еще вчера она смотрелась нормально, а сегодня казалась почти больной. Подозреваю, что причина могла быть в отсутствии макияжа.
Я заговорила, чтобы заполнить раздражающую тишину:
- Ты пять с лишним месяцев притворялась, а я ничего не заметила. Похоже, или я оказалась плохой ученицей, или ты - плохой наставницей.
- Я временами бываю хорошей актрисой, а роль досталась простая, - Альхейт повернула ко мне голову. - Кроме того, ты была счастлива в неведении, и это придавало сил. Сейчас я чувствую себя намного хуже, чем несколько дней назад.
- Надеюсь, если я успею взойти на трон, ты не скроешь от меня ничего, даже ради моего счастья.
- Рада слышать. Ты почти ребенок, но когда... если ты станешь королевой, можешь не ждать успокаивающей лжи.
Я кивнула и начала что-то жевать, почти не чувствуя вкуса. Теперь королевство действительно могло не успеть стать моим. Наш план рухнул, причем пять месяцев назад. Впрочем, даже не наш - это Альхейт рассказала мне, восьмилетней, как я могу стать королевой.
- Ты совсем не представляешь, чего ждать? - спросила я, отвлекшись от еды.
- Мы с твоей матерью и сестрой сошлись на том, что не знаем, чего ждать. Я не вполне согласна, но предпочла промолчать.
- Промолчать? Это ведь измена, - заметила я и коротко фыркнула, несмотря на обстоятельства. Альхейт тоже рассмеялась - не так, как раньше, слишком отрывисто и нервно, но все-таки это был смех.
- Измена, как и все, чем я занимаюсь с тобой десять лет, начиная с подкармливания и заканчивая обучением.
Твоя мать никогда не поверила бы в возвращение Хэдринн или ее очередного творения, а я, сказав ей такое, потеряла бы репутацию разумного человека. Я не утверждаю, что наша опасность обязательно связана с Хэдринн, я всего лишь не могу придумать ничего другого.
Я мотнула головой. Альхейт определенно была права, промолчав перед матерью; даже мне ее слова казались... сомнительными.
- Королева-тварь не могла выжить. Даже если темнота не убила ее, она давно умерла от старости. Сколько ей? Тысяча?
- Чуть больше. Но Хенналаир, которую именно эта тварь сделала сверхчеловеком, жива до сих пор, и чувствует себя великолепно.
Я не стала говорить, что Хенналаир с ее изуродованным лицом и дурным нравом чаще называли чудовищем. Альхейт прекрасно это знала, и раз уж ей нравилось быть корректной... Вместо этого я сказала кое-что другое:
- "Сверхлюдей" было четверо, но жива только Хенналаир. Даже если тварь смогла стать одной из них, это не очень-то помогло бы ей в темноте.
- Она отступила не одна.
- Не так сильны были ее создания, если не смогли взять дворец. Ты действительно веришь в то, что это может быть она?
Альхейт посмотрела на свои руки.
- Не вполне верю. Всего лишь, как я уже сказала, не в состоянии представить что-то другое. Кроме того, раньше подобное предсказание звучало только один раз, когда речь шла о предательстве Хэдринн. И дворец помнит ее - она была способна на многое.
- Это звучит не слишком убедительно, - заметила я. Сложно воспринимать всерьез полулегендарную историю, да и Альхейт явно сомневалась в своих словах. Я бы скорее поверила в то, что темнота все-таки способна пересечь границы королевства.
- Знаешь, я ведь пришла не только для того, чтобы покормить тебя. Нужно показать тебе кое-что. После того, как мать расскажет тебе и Мэлин о пророчестве, встретимся.
- И ты не можешь рассказать мне, что я должна увидеть?
- Нет. Кроме того, сюда уже идет ящер, чтобы разбудить тебя, - мягко сказала Альхейт. Я кивнула, она забрала поднос и ушла. Раздался глухой звук - ящер стучал в дверь подпиленными когтями. Я сонно пробормотала, что встаю, и начала одеваться.
Мать уделяла мне и сестрам не слишком много внимания, но всегда завтракала, обедала и ужинала с нами. С семи до восьми лет я всей душой ненавидела эту традицию - тогда рядом еще не было Альхейт и приходилось соблюдать диету. В мои восемнадцать главный врач объясняла так и не пропавшую полноту нарушенным обменом веществ. Я подозревала, что этот диагноз появился благодаря Альхейт, которая знала много неприятных вещей об обитателях дворца. Или врач просто не хотела показаться некомпетентной перед королевой. На самом деле у меня всегда было великолепное здоровье, я всего лишь очень любила поесть. Почти смешно вспоминать, сколько возни вызвал мой аппетит.
Когда я явилась на завтрак, мать и Хейдис, наследница, уже ждали. Мэлин еще не было - она часто опаздывала. Помню, я посмотрела на сестру и подумала, что ей не посчастливилось. Хейдис ответственно подходила к своим обязанностям, но стремления к власти в ней не было. Если бы не предсказание, спокойно жила бы. Это не значило, что воплощение плана Альхейт не ранило бы ее, просто так сестра осталась бы жива, пусть и скомпрометирована.
Внешне Хейдис подходила на роль королевы лучше, чем я. Правда, даже сейчас, когда моя полнота и миловидность в прошлом, это можно сказать почти о каждом... Но сестра обладала действительно интересной внешностью. Она была единственным во дворце альбиносом и почти красавицей. Даже волосы ей достались идеально прямые - только лицо длинновато, глаза розоватые и нос слишком острый. Совсем не похожа на мать, Мэлин и меня - приятных, незапоминающихся и чернокудрых. Мой невысокий рост объясняли тем, что я стала поздним ребенком, и ничего удивительного в нем не было, альбинизм сестры в свое время стал почти сенсацией. По крайней мере, так говорили.
Я недолюбливала ее - завидовала тому, что она получила по праву рождения.
Мэлин вбежала через десять минут. Со смешком извинилась, мягко ущипнула меня за щеку, встряхнула блестящими локонами. Она была удивительно обаятельной.
Мать впервые на моей памяти не стала отсчитывать ее. Мэлин, как только заметила это, затихла и нахмурила брови. Невысокий ящер начал накрывать на стол. Я смотрела в окно, иногда косясь на родных. Мэлин несколько минут покусывала нижнюю губу, потом облизала ее, встряхнула головой и улыбнулась. У нее была чудесная улыбка, за которую можно было простить даже ее посягательства на мои щеки.
- Пухлик, ты не знаешь, что на нее нашло? - шепнула она мне на ухо. В этот раз мать не промолчала:
- Мэлин!
Я пожала плечами, Мэлин закатила глаза и отошла. Я не обижалась на пухлика - в конце концов, именно им я и была, причем по собственному желанию.
Завтрак прошел обыденно и скучно. Он был старой бессмысленной традицией, а не милым семейным обычаем, и разговоры за столом не велись. Теперь, когда у меня есть дочь, я понимаю, почему - общение с ней не слишком приятно. Возможно, моя нелюбовь к ней наследственна.
За столом мать и Хейдис были безукоризненны, я вяло ковырялась в салате, а Мэлин то и дело ерзала на стуле. Она плохо поддавалась воспитанию. Не думаю, что это расстраивало мать - Мэлин нравилась людям такой, какой была, чем умела пользоваться.
Когда мы поднялись, мать попросила нас задержаться. Я посмотрела на нее удивленно, Мэлин с любопытством. Ящер с бледно-золотистой чешуей флегматично убирал со стола.
Мать сказала то же, что и Альхейт вчера, и почти теми же словами. Хейдис во время ее речи стояла со скучающим видом, я изображала удивление, Мэлин смотрела с интересом. Когда настала тишина, она тихо ахнула и прошептала:
- Это правда? Мы все умрем?
- Тебе необязательно это делать, - ответила Хейдис.
- Мэлин, - укоризненно произнесла мать. Мне показалось, что она была настроена оптимистичней Альхейт... в распоряжении которой было все, что помнил замок с момента его зарождения. Кто лучше разбирался в катастрофах?
- И что теперь? - спросила Мэлин.
- Через пять дней я объявлю это всем. Вы будете присутствовать, держитесь достойно. А пока молчите о том, что услышали, если вам не нужны проблемы.
- Постараюсь, - подала голос я.
- Ладно, - Мэлин глубоко вздохнула и взъерошила волосы, - Я могу идти?
- Иди, - отозвалась мать, пожимая плечами. Я вышла вслед за сестрой, Хейдис осталась в столовой.
- У тебя есть какие-нибудь идеи? - на ходу прощебетала Мэлин. Я догнала ее и пошла чуть впереди.
- Ты что, совсем не боишься?
Она только фыркнула, совсем не по-королевски.
- А как я могу бояться, если не могу всерьез поверить? То есть я знаю, мама не станет врать, но у меня никак не выходит проникнуться. И вообще, если я могу умереть через пару месяцев, глупо потратить их на нервную трясучку. Так у тебя есть идеи?
- Не-а.
Пытаться избавиться от Мэлин, жаждущей беседы, не стоило - безнадежное дело. Оставалось только выслушать ее и явиться на встречу с опозданием. А пока я пошла к своей комнате - не стоило идти в сад при свидетеле. Сестра не отставала от меня.
- Совсем никаких идей? А я сразу подумала, что у нас есть два человека, которые могут разнести все с концами.
- Это, прости, кто?
Мне не хотелось легкомысленной болтовни, но поддерживать беседу было легче, чем ссориться. Да и не хотела я ссоры.
- Альхейт и Хенналаир, не мы же, серьезно.
- Технически они не совсем люди. Альхейт по большей части - дворец, Хенналаир - вообще неизвестно что.
- Не придирайся. У них человеческое мышление, значит, они люди. Я вообще не о том хотела сказать... Представь, что будет, если они начнут сражаться. Хенналаир - невероятно сильный маг, Альхейт - стоящий хранитель, думаю, в конце концов, дворец будет разрушен, они убьют друг друга, половина человечества умрет по ходу дела, на нашу семью свалится какой-нибудь балкон и выжившие зачахнут без королевы, - жизнерадостно протараторила Мэлин. Я, несмотря на ее объяснение, не понимала, как ей удается быть такой легкомысленной, не будучи безнадежно глупой. Собственно, до сих пор не понимаю.
- Мэлин, зачем им это?
- Ну, Хенналаир вообще очень... очень оригинальная, а у Альхейт жуткие глаза и она вечно от меня шарахается.
- Какие-какие у Альхейт глаза? Не смеши.
И не шарахается она, просто предусмотрительно ставит между собой и тобой стенки. Наверное, опасается домогательств.
- У нее радужка чуть ли не сливается с белком, это очень пугающе. А об ее невидимую стенку я как-то чуть лоб не расшибла.
- Действительно, какой кошмар... Не расшибла же, в самом деле. И цвет глаз ты преувеличила на пару тонов, они у нее вроде бы серые, а не белесые. И, разумеется, все люди со светлой радужкой мечтают влезть в самоубийственную драку и по ходу дела разрушить королевство.
- Да на самом деле неважно, что они могут не поделить, главное - они вполне могут устроить конец человечества. Если серьезно, то я думаю, что Хенналаир - это потенциальная опасность, и очень жаль, что она не погибла вместе с себе подобными.
- Вообще-то ей подобные погибли не вместе, а поодиночке.
- Не нуди. Она... малоадекватна и жестока, при ее могуществе это паршиво.
- Она уже около тысячи лет живет во дворце, и пока никто не пострадал.
- Может, у нее не было повода.
- Мэлин!
- А ты сейчас почти как мама, - сестра прыснула и потрепала меня по щеке, потом продолжила:
- Ладно, твои комнаты за углом, а я побегу прожигать жизнь, раз уж она может скоро закончиться.
- Удачи, - сказала я ей в спину и прошла в свою спальню. Там я пробыла недолго - что-то за подол потянуло меня к двери. Альхейт посредством силы дворца явно хотела сказать, что путь свободен.
Когда я спустилась в сад, вокруг моего запястья сжался уплотнившийся воздух - так она предупреждала меня, если кто-то был слишком близко. Я села на ближайшую скамейку и прикрыла глаза. Утро было очень солнечным, темнота, куполом накрывающая королевство, отливала синевой, цветы почти сияли - но я не хотела любоваться. В саду мне нравилось только наше место встречи.
Невидимое кольцо разжалось через несколько минут. Альхейт, как и следовало ожидать, уже ждала меня. Она выглядела замечательно - волосы лежали ровными волнами, тени под глазами исчезли... Только лицо ничего не выражало, как будто между нами чисто деловые отношения. Мне стало жутковато. Я не сомневалась в ее теплых чувствах, меня пугало то, что могло заставить Альхейт вести себя так, словно их нет.
Знаю, мое доверие выглядит нелепым, но я хотела бы снова испытать его.
- Что случилось? - спросила я, когда подошла ближе.
- Ничего нового. Мне нужно кое-что рассказать, и, прошу, не перебивай меня. У меня почти нет доказательств, только память дворца, но ты и не обязана мне верить. Я только хочу, чтобы ты выполнила мою просьбу.
Альхейт даже говорила совершенно бесстрастно. Я поняла, что вчера, когда она оставалась собой, мне было спокойнее.
- Я слушаю, - по возможности сухо ответила я. С моим нежным голоском это всегда давалось тяжело.
Мы быстро пошли ко дворцу - я едва успевала за ней.
- Этот мир - не родной людям. Здесь жили драконы и ящеры, разумные, цивилизованные и свободные. А потом... потом прибыла королева с двумя детьми. Ты не знаешь всех возможностей голоса, а она знала, и вскоре часть аборигенов была подчинена, стала теми бездумными существами, которые знакомы тебе. Единицам посчастливилось - они были обращены в людей, остальные подлежали уничтожению, а на месте одного из их городов взрослел дворец, - Альхейт сделала небольшую паузу, пока перед нами расходилась стена. Я помню, что сжимала правую руку в кулак - следы от ногтей сходили неделю. Наставница могла испытывать меня, могла сойти с ума или просто лгать - или дворец действительно помнил то, о чем она говорила. Тогда я знала, зачем спускаюсь по узкой лесенке, хватаясь за стены, и мне не хотелось, чтобы догадка оказалась верной.
Альхейт говорила, безжизненно и ровно:
- Полное покорение ящеров было быстрым, но некоторые драконы плохо поддавались голосу, и их уничтожение растянулось на несколько поколений. Одна из первых королев решила, что настоящая история подчинения ящеров неприглядна, и запретила говорить о ней. Следующее поколение уже верило, что люди всегда жили здесь, а оставшиеся в живых драконы - всего лишь злобные чудовища. Верили все, кроме хранителя - дворец помнил правду. Но человечеству было удобнее жить, не зная ее, и хранител молчали.
- Сейчас ты предложишь мне бежать?
- Да. Теоретически открыть проход может одна королева, а ты станешь ей только в другом мире, но ты талантлива... Надеюсь, тебе удастся взять с собой нескольких человек, я подобрала подходящих.
- Что, если моих сил не хватит?
Альхейт остановилась и обернулась ко мне.
- Я убью твою мать.
Иногда ее глаза действительно бывали жуткими, очень светлыми очень пустыми.
- Ты лжешь?- я впервые использовала голос для того, чтобы приказ был исполнен; Альхейт впервые подчинилась.
- Нет. Я - хранитель, я должна оберегать человечество любой ценой. Королева - посредственность, а у тебя есть талант и молодость. Если в другой мир уйдешь ты, а не она, у человечества будет больше шансов выжить. Если для того, чтобы спасти тебя, нужно пожертвовать ей, так и будет.
- Если бы ты выбирала между мной и кем-то более достойным, ты пожертвовала бы мной?
Альхейт снова начала спускаться.
- Да.
- Мило. Но плевать - я никуда не побегу. Неизвестность ждет меня и здесь, и в другом мире... Я предпочитаю родную неизвестность, - ответила я. Альхейт была разумом дворца, дворец был ее телом. Как забрать в другой мир дворец?
- В другом мире у тебя будет больше шансов выжить. Королева может открыть проход только в подходящее для людей место; как избежать исполнения пророчества, мы не знаем.
- Я подожду, пока пророчество не начнет сбываться. Не думаю, что оно воплотится в жизнь мгновенно. Только когда я решу, бежать ли мне.
- Ты рискуешь человечеством ради прихоти.
- Мне плевать на человечество. Я не желаю сдаваться до начала боя.
- Хотя бы поклянись, что бежишь, когда станет ясно, что королевство потеряно.
- Если станет ясно, и только когда увижу хоть какие-то доказательства.
- Мы почти пришли. Через несколько минут ты увидишь все, что осталось от культуры ящеров, работы сберегла одна из моих предшественниц. Потом я покажу тебе, как попасть в другой мир.
- Посмотрим.
В конце пути нас ждала небольшая комната, заставленная статуями и со стенами, покрытыми картинами. Все они изображали ящеров, занимающихся тем, чем занимаются только люди. Ящер, бесцельно прогуливающийся по лесу, две маленькие играющие ящерки, чешуйчатая танцовщица... Картины выцвели, статуи казались побитыми жизнью.
- Даже если предположить, что это не дело рук какого-то шутника, они не доказывают то, что люди пришли из другого мира.
- Дворец помнит, как первая королева учила своих дочерей открывать проход между мирами. Нужно всего лишь повторить их, если твой голос достаточно силен, ты увидишь его.
- Как он должен выглядеть?
- Я не знаю. Пожалуйста, повторяй за мной.
- Ладно.
Альхейт заговорила, я, не понимая ни одного слова, медленно начала повторять их. Ничего не менялось, происходящее казалось все более нелепым; потом я увидела проход, хотя проходом он еще не был. Все вокруг превратилось в сплетение ажурных прозрачных нитей, чувствовалось, что можно раздвинуть их и уйти. Я посмотрела на свои руки - они остались прежними, перевела взгляд на Альхейт и увидела трубки, соединяющие ее с замком. Прошло не больше двух минут, когда у меня заныли виски, нити смазались, пропали, и стало темно. Когда я открыла глаза, моя голова лежала на коленях у Альхейт, все еще спокойной и безразличной. Судя по всему, мы обе парили в воздухе. Меня мутило, хотя голова была удивительно ясной. Я закрыла глаза и заговорила:
- Я не побегу, пока не буду уверена в неизбежности бегства, но я хочу быть готовой нему. Я хочу знать, как выжить в другом мире и кого брать с собой. Очевидно, ты мне поможешь.
- Да.
- Но ты попытаешься сохранить человечество и в этом мире.
- Да, хотя я предпочла бы заниматься этим, зная, что ты ушла в новый мир.
- Я не могу всю жизнь поступать так, как ты хочешь, Альхейт. Хотя нет - кажется, ты хотела, чтобы я умела действовать без твоих подсказок.
- Хотела, но надеялась, что это произойдет при других обстоятельствах.
Альхейт легко коснулась моих волос - я едва не приняла это за движение воздуха - и ее голос был почти безразличным.

запись создана: 09.03.2013 в 18:20

Вопрос: ?

1. Интересно		10	(43.48%)
2. Скучно		13	(56.52%)
Всего:		23

@темы: фэнтези, фемслэш, тексты, миди, ориджи, в процессе написания, PG-13

---

[Анонимный графоман]

Замечаю, что меня по-настоящему прет только со своих героев. Пофиг, что они не такие сложные и интересные, как чужие, все равно упарываться часами выходит только по ним. И дрочить тоже только на них, что делает бессмысленным чтение и просмотр порнухи. При этом про большую часть героев я даже не пишу, понимаю, что герои не торт.
А вы этим наслаждаетесь страдаете?

Упд.
И вообще, откуда это берется? Нарциссизм? Неспособность влезть в шкуру чужого героя? Хитровыебанные кинки, типа любви к сюжетам про рыжего с синим мелированием чувака, который мечтал спасти мир, а вместо этого стал шеф-поваром столичного ресторана и трахнул себя сосиской?

Вопрос: Есть такое?

1. Да!		19	(95%)
2. Нет!		1	(5%)
Всего:		20

@темы: обсуждения

---

[Анонимный графоман]

Начал писать, но не знаю стоит ли продолжать.

Название: пока еще нет
Размер: планируется макси
Рейтинг: планируется погорячее
Жанр: слэш

Все знали, что Фредерик Фьёри, этот вертлявый мальчик, был настоящей шлюхой, он был готов отдаться любому в туалете какого-нибудь клуба, или в машине стоящей около этого клуба. Часто с ночных вечеринок он уезжал не домой или на следующую вечеринку, а в квартиру очередного любовника.
Высокий, худощавый парень, со светло-русыми волосами, был излюбленной темой разговоров так называемой тусовки. Кроме того, что он был, мягко говоря, не очень разборчив в любовных связях, он еще имел истерического типа характер, и часто устраивал этим связям скандалы. Иногда, даже, появлялась на вечеринках, он с гордостью демонстрировал итог этих скандалов – разбитую губу, ссадину. Он показывал это гордо, с достоинством, как бы говоря всем « Ай, да я! Какую штуку выкинул! И еще могу!».
В тусовке давно уже привыкли к тому, что он любил эпатаж, и кто-то относился к этому снисходительно, кто-то кидал на него косые взгляды, кто-то в открытую ненавидел.
Фредерик часто любил говорить, что серьезные отношения это не для него, хотя изредка рядом с ним действительно появлялись люди, которых он представлял тусовке как: « Мой парень… такой-то». Но, даже не смотря на это, в этот же вечер пассия могла быть отвергнута, ради траха с кем-нибудь на стороне.
Об особо интересном сексе Фьёри любил рассказать всем знакомым, вот и сейчас, он развалившись на диване в своем любимом клубе, повествовал всем о своем недавнем приключении:
- …а потом я узнал, что ему всего-лишь четырнадцать лет! – Он взглядом говорящим : «каково?», осмотрел сидящих рядом. Первой отреагировала Жюли , она с улыбкой сказала:
- Это же совращение малолетних? Ты не боишься, что он потом настучит полиции?
- Нуу…- Фредерик скорчил недовольную рожицу – я был с ним так нежен, не думаю, что после такой ночи он пойдет жаловаться. – Улыбнувшись он продолжил- В ушах до сих пор стоят его стоны – И он изобразил своего любовника. Окружающие засмеялись.
- О, совсем забыл! – Патрик хлопнул себя по лбу. – Сегодня сюда придет мой друг, он немец, приехал во Францию учиться, на некоторое время.
- О, как интересно! – Фредерик захлопал в ладоши- Я еще никогда…- он хотел продолжить фразу, но увидел укоризненный взгляд друга и замолчал.
- Фред, пожалуйста, только не надо его совращать!
Фьёри улыбнулся и начал потягивать коктейль из трубочки, компания снова принялась за разговор, но через некоторое время Патрик начал вглядываться в толпу танцующих в клубе, кого-то увидел и помахал ему рукой. К столику подошел высокий темноволосый курчавый парень, одетый в простую белую футболку и джинсы.
Патрик встал, поцеловал его в щеку, что-то шепнул на ухо и представил его остальным:
- Это мой друг из Германии - Артур– Фредерик встал, пожал ему руку и представился. То же сделали и остальные.
- Артур, ммм…милое имя. – сказала Аннет- Как ты познакомился с Патриком?
Артур покраснел, но все же начал отвечать, его голос был ровным спокойным, говорил он с небольшим акцентом:
- Мы познакомились в Интернете, на одном сайте…- он немного замялся- начали переписываться, потом возникла возможность приехать во Францию и Патрик предложил пожить у него. Ничего интересного.
- Мне кажется ты младше нас – сказал Фредерик. – Сколько тебе лет?
- Мне девятнадцать.
- Да ты совсем еще ребенок! – На лице Фредерика застыла гримаса умиления.
- Фред, ты старше его всего на пять лет! – засмеялась Жюли, но парень ее проигнорировал и продолжил:
- Интересно, как это мамочка отпустила тебя в другую страну?
Артур непонимающей уставился на Фреда.
- Фред! Успокойся, что на тебя нашло? – не выдержал Патрик, - Не обращай на него внимания, он просто болван – обратился он к Артуру. Фредерик что-то фыркнул себе под нос и отвернулся .
- Пошли лучше потанцуем – Патрик встал и увлек немца за собой в толпу.

Вопрос: Ок?

1. Ок		3	(27.27%)
2. Не ок		8	(72.73%)
Всего:		11

@темы: тексты, ориджи, в процессе написания

---

[Анонимный графоман]

Мой покой потревожил вот этот пост, аноны. Неужели на свете реально ещё остались такие идиоты?

Посколько со 2 марта я валяюсь с гриппом дома, командировки мои задержаны, и работы пока нет: можно себе позволить активно бездельничать. И вот, вслед за группами "Армады", и АСТ во вконтакте, я недавно изучил группу "Эксмо" - где-то 600 посланий от авторов, которые пишут в издательство: вопросы по поводу предлагаемых ими романов, начиная с осени 2012 года. Я прочитал их все, и мне явилось самое настоящее откровение.

По мудрости, оно равнялось "всему Корану, всему шариату, всему тарикату, всей буддийской вере, всей иудейской вере, и всем христианским заблуждениям" (с) Ходжа Насреддин. Так вот, граждане - это ничто иное (простите меня за прямоту), как просто апокалиптический пиздец.

Я-то думаю - почему кризис в книгоиздании, а количество рукописей не уменьшается? Оказывается (если судить по этому форуму) большинство книг в "Эксмо" идет от авторов 12 (!) - 16 лет. Они пришли на рынок. Они жаждут. Правда, чего жаждут - сами не знают, но жажда их велика. С одной стороны, френд Диана Удовиченко философски заметила - "Так и хорошо, что пишут. Все ж творчество, по подъездам не ширяются". Оно и верно, но с другой - теперь никто не хочет ждать, пока плоды творчества созреют, и копить рукописи в столе, в ожидании - вот, когда-нибудь, я извлеку это на свет божий, и стану знаменитым... Невзирая на качество, их хотят публиковать моментально, моментально разбогатеть и купаться в роскоши.

Одна девочка 14 лет раз десять спросила, сколько она получит денег, если книга станет популярна. Наконец, она присылает роман, и его отвергают с ходу, в книге...72 000 знаков, то есть меньше двух авторских листов! Девочка возмущается - как это не берут? Что значит формат? Дома всем нравится, печатайте немедленно! Много народу ссылается на Роулинг: у нее не брали, а теперь "издательства локти кусают, и вы тоже пожалеете". То, что Роулинг опубликовала свою первую книгу в 32 года - никому не нужные и вредные детали. Очень много народу пишет книги по компьютерным играм вроде "Варкрафт" или "Скайрим", не задумываясь, что права на них кому-то принадлежат. "Я написал книгу по "Варкрафт", вы ее возьмете?". "Нет, у нас нет прав ее печатать?". "Но может, вы за меня проведете переговоры, и купите права? Книга очень классная". Эх, бедный мальчик. Кроме того, опять же, самый-самый популярный вопрос (но это уже среди всех возрастов) - не украдет ли издательство книгу? Я на этот раз уже много высказывался, повторяться не буду. Круче всех оказался мужик за тридцать, который в растрепанных чувствах требовал от издательства аванс за будущий бестселлер - "Я знаю, как это делается, я фильмы смотрю. Я сажусь с редактором, он смотрит, и платит аванс. Иначе вы украдете мою книгу". В итоге мужик со скандалом обещал уйти в "Рипол". Его отпустили без сожалений.

Много поэтов, но их всегда много. Много авторов сборников рассказов. Представители издательства безжалостны - они говорят, что публикуют около ДВУХ ПРОЦЕНТОВ автора из общего самотека. Те, у кого не взяли книгу, часто задают вопрос - "А что же мне теперь делать?". Видимо, ожидают услышать - "ладно, мы пошутили, давайте обратно". По поводу авторского листа - никто из будущих Роулинг не хочет знать, что это такое. Самое главное, когда им говорят - а/листов, у них возникает странная ассоциация. "Да как же умещу рукопись на 12 АЛЬБОМНЫХ ЛИСТАХ!? - возмущается в послании взрослая авторша. - "Вы что, совсем оборзели?". Никто не в курсе, что на книжном рынке кризис, и тому подобное. Это для всех откровение. Тиражи по две тысячи - тоже сенсация: "Очень мало! Книгу никто не купит!". Но это не главное.

Главное, что множество авторов не владеет русским языком. Безграмотных больше и больше с каждым годом. И когда им на это указывают, они обижаются - "А редактор на что?". Редактор не станет читать книгу с диким количеством ошибок, но им в доброте душевной это не представляется. Да, издательства иногда упускают хорошие книги по собственной глупости. Но из-за такого чумового потока (а тот же АСТ получает в год ТРИДЦАТЬ ТЫСЯЧ рукописей) увеличивается шанс промаха. И еще - ОЧЕНЬ МНОГИЕ авторы не верят электронной почте. Они пребывают в непоколебимой уверенности, что если прислать рукопись в бумажном варианте - рассмотрят ОБЯЗАТЕЛЬНО. Им можно тысячу раз объяснять, что шлите по электронке - без толку. Они шлют в бумаге, и потом возмущаются, что рукопись пылится в издательстве годами. Ведь она БУМАЖНАЯ. И злятся, что рукопись не возвращают, хотя я помню непреложное с советских времен еще правило - "Рукописи не рецензируются и не возвращаются". Без толку. Люди как соревнуются - кто специально сделает своей книге хуже.

Я помню одну вещь. В 1988 году, только закончив школу, я подрабатывал курьером в газете "Водный транспорт". Курьеров тогда возили на машинах, лафа неслыханная). И вот, моим водителем был мужик 55 лет. Он написал роман на колхозно-производственную тему, и отпечатал его на пишущей машинке. И он всех вокруг им задолбал. Он слал роман во все издательства - его вежливо посылали. Предлагал в газеты - отказывали. "Конечно, - мрачно рассказывал мне мужик. - "Они все на моем горбу по сорок лет учились, интеллигенция хренова. А я - писатель от сохи" - хотя сохи, уродившись в Москве, он сроду не наблюдал. Помню фразу из его романа - "И вот он увидел что вся она такая раздетая и юная" - меня сей оборот вырубил напрочь. Я недаром процитировал фразу - знаки препинания там отсутствовали вообще. Потому как, зачем? Человек от сохи, ему не требуется. "Мне грамота не нужна, - сурово говорил водила. - Я жизнь получше академиков знаю".

Насколько я знаю, его так и не напечатали. И он вряд ли понял, почему.

отсюда

@темы: обсуждения

---

[Княжна Ренфри]

Теперь в сообществе можно обсуждать околотворческие вопросы. Для того, чтобы создать тему, воспользуйтесь все тем же логином Анонимный графоман. Пароль - pravdorubforever. И обязательно ставьте тег "обсуждения"

@темы: организационное

---

[Анонимный графоман]

Название: пока без названия
Размер: макси
Рейтинг: R, отдельный главы NC-17
Жанр: фэнтези, джен
Предупреждения: текст достаточно жесткий. Персонажи приближаются к понятию "моральные уроды". Это пока одна глава.

Эрик редко включает телефон. Гадость, пусть даже гадость с приятной музыкой. Но увы – время, отданное в его личное распоряжение, неумолимо подходит к концу, и утро приближается к страшной отметке 6.45 – когда он должен сесть в машину и ехать… Отключив сознание и оставив за спиной то, что именуется своим собственным «я». Ничего не помнить, не думать, не принимать. Интересно, что сегодня? Привычный дискомфорт – в ожидании указаний и распоряжений. Дома нет даже цветов – впервые ли он уезжает на несколько месяцев, вот так утром отправившись, как обычно, по месту основной деятельности. Закуривая, он в стомильённый раз обещает себе бросить эту гадкую привычку, щедро запивая обещание колой из банки. Да, и эту привычку тоже надо отметать. Хлебнув еще колы, Эрик недовольно осматривает панель. Протереть забыл, а надо бы.

Офис – невзрачное здание на окраине крохотного городка, пригорода, и в общем-то у всех на виду. И он на виду, и все остальные на виду. Условно люди, условно работают и условно пытаются делать вид, что они свободны. Эрик не работает в группе – большой плюс. Еще не хватало подстраиваться под чужую компашку. Подкатив на стоянку, он натягивает перчатки. Да, никогда не прикоснется он голой кожей к чему бы то ни было. В прежние времена он не подал бы руки себе самому. Но увы – времена изменились. Теннесси, глава местного отделения контроллинга, видимо, ночевал в офисе. С Эриком не фамильярничает, держит дистанцию – и это правильно, не за чем. Интересно, он когда-нибудь расскажет, как принимает решение? Кому жить, кому уйти в небытие, кому-то остаться винтиком контроллинга. Он остался. Сам не знает, почему именно. Желание жить? Нежелание уйти в забвение? Вера в силу того, что в прошлом было семьей? Что? Рассмеявшись собственным мыслям, он входит в кабинет, чуть склонив голову – не больше. Увы – большего от него не дождутся, хоть и убьют пусть.

- Без опоздания? – Теннесси спрашивает почти автоматически. Эрик не опаздывал никогда за последние столетия. – У тебя разгрузочный день. Почти. Посмотришь на отбор пополнения, скажешь свое мнение.

- А мне не плевать?
- Плевать, - усмехается наблюдатель. – Только ведь и мне плевать на то, что тебе плевать. Вопросы?
- Отбраковок?..
- Как обычно…
Подняв повыше воротник серого плаща, Эрик выходит в коридор… Как обычно. Значит… Уничтожать тех, кто не прошел отбор, будет он, Эрик.

Требований немного. Сперва – первая стадия, на которой отсеются те, кто по определению не сможет работать – слабаки, человеколюбы, слишком гордые, слишком честные и слишком хорошие. Они умрут. Потом – вторая стадия, болевой порог. Да, это сложно, Эрик по сей день вспоминает с содроганием свой отбор. Загонят до максимума, на сколько хватит – пока не начнут молить о пощаде. Вот два десятка таких, самых стойких, пойдет к третьей стадии, остальные – как обычно. Третья… Моральная составляющая, чистильщик – грязь, он должен быть стойким к любым унижениям, и вот тут – держитесь. Могут заставить дрочить при компании молодежи в парке, когда на тебя откровенно косятся все кому не лень, могут загнать в тело бабы и кинуть в мужскую колонию, в баню… и тогда держись. Могут запихнуть в тело же парня и кинуть в ту самую колонию… а хуже – в твоем собственном теле. Выживших – около десятка - раскидают по чистильщикам – многие уже на грани помешательства. Обычно не более пяти сохранят разум. Те, кто все-таки выдержал, переходят на последнюю стадию – работа в поле. Им предстоит убить указанного представителя своего вида, будь то отец, брат или мать. Оставшихся – одного или двоих, редко – троих – допустят к работе.


Стэн Рунвид кое-как пригладил длинные пряди, которые на зло всему он упрямо отказывался состригать и напялив безразмерный свитер вышел из дому.
Лаки как обычно рвался вместе с ним в горд. Э.. нет приятель, придется тебе посидеть дома. Сегодня важный день.
В машине он отзвонился Элис и попросил выгулять пса. Ключ в обычном месте. Элис худенькая большеглазая девчонка после школа подрабатывала на всякие финтифлюшки выгуливая собак. Но не смотря на многочисленные попытки со Стэна она денег не брала по «этическим соображениям». Во-первых они были соседями, а в вторых мохнатый проныра Лаки был общей находкой. Которого было очень-очень жалко, но строгие миссис и мистер Хантингтоны наотрез отказались брать Приблуду в дом. А у Стэна предрассудков не было. Все живое имеет право на жизнь. И не людям выбирать среди живого более достойных.
Тогда Лаки обзавелся кличкой, домом. Хозяйским креслом и кучей дурных привычек, а Стэн познакомился со своей большеглазой соседкой, которая умела ценить живое.
Она не бросит Лаки если… когда. Не бросит. Это важнее.
А Стэну… кто знает где на этот раз загорится его счастливая звезда.
В последний раз удалось уйти, но контора не любит беглецов. Загнали. Как дикого зверя. Не хочешь – подыхай. А кто в здравом уме не захочет жить. Стэн остановил машину напротив ничем не примечательного офисного здания, на окраине города .
Сегодня он попадет в отбраковку и весь фокус в том, получится ли уйти.
Нет он не сможет убивать. Только не после того раза.
Смерть опалила нервы. Поэтому нет.
Здравствуй тренер, давай списывай меня со счетов. Мы оба знаем, я не продержусь.


Зал – прежде огромный цех – холодный и мрачный. Новичков три десятка. Ну как всегда, в общем-то. Интересно… Усевшись в углу, он наблюдает за тем, как один из парней – чересчур мощный и рослый, с размаху бьет хлипкую мелочь. Эрик знает, это – подсадные утки. Оба. Они выявляют чересчур порядочных. По углам еще трое чистильщиков. Асах делает знак – первых снимает он. Да пожалуйста, Эрик не настаивает. Можно и так. На помощь бросается двое. Их убивают на месте, безжалостно и жестоко. Доблесть – еще не признак ума. Ум – это нечто большее, крайне далекое от горячности и спонтанности, пусть даже в виде благородного порыва.

Эрик рассматривает компанию с ощутимым чувством брезгливости. Смертников он не любит, а перед ним почти все – трупы, без двоих-троих. Двоих пометили – но они еще не знают, отлично. Настороженно смотрят контроллеры, чтобы чистильщики не мухлевали, не играли на личных вкусах и предпочтениях. В зал забегает пес. Тощий палевый лабрадор. Вооот оно что. Удар под дых. Один из наблюдателей поднимается, подходит к животному, которое добродушно тянется к человеку – и что есть силы бьет сапогом в живот. Эрик морщится… Изобретатели, чтоб их. На такое и он не подписывался.

Распознать подставу удалось с первой секунды. Надо же, оказывается Стэн не растерял прежней хватки. Он равнодушно подпирает стену в углу. Слишком поставленный удар. Слишком слаженно работают. Замаскировать мастерство удается не каждому. Эти явно прокололись. Оба. Впрочем свою функцию подстава выполнила и отсеяла слабых и не слишком умных. А дальше… Дальше игра идет в серьез.
И честно говоря, уже все равно, как она идет. Пес не понимает что происходит. Он потерянно скулит на полу, отброшенный мощным броском. Всего лишь подошел и доверчиво ткнулся мордой. И получил. Привыкай, брат, доверчивые долго не живут.

Это пульсирует у Стэна в крови. Это его суть, которой нет возможности противиться. Здоровяк не ожидает нападения, и быстрая подсечка сбивает его с ног.
Мда… Можно было и полегче.
Стэн садится на пол рядом с поскуливающим лабрадором. Вроде бы все цело. Относительно. Возможно, ребра сломаны.

- Привет, отбраковка, – улыбается он и треплет пса за ушами. – Быстро я на сей раз погорел.
Нет большой доблести или хитрости, чтобы ударить того, кто привык верить. А на счет ума… с мозгами у Стэна всегда было плохо. Любой бы подтвердил.
Первый этап завершается. Помечены девять. Почти как всегда… В том числе и тот… камикадзе. Прикрыв веки, Эрик осматривает толпу. Один из прошедших отбор – ну внешне сильно похож, чего врать. А может и проканает… Нет – ну и скажет, что ошибся. Чистильщики поднимаются с четырех углов зала, идут среди толпы, сходясь в центре, ловко обходя отобранных. Те, кто приговорен… С ними просто. По голому участку кожи режет пентаграмма, смоченная в крови хели. Наблюдатели не глупы, им проще терпеть прихоти дамы, которая так-сяк по сей день ухитряется находить приспешников. Через полчаса они почувствуют себя хуже. Кто-то захочет пить, кто-то в туалет – у всех проявится по-разному, в зависимости от иммунитета и роли на весах вселенной. Именно они и покинут зал – сами, потом останется только отвезти их подальше и свалить в комнате. Через час… тихо подохнут. Эрик идет ровно, не зацикливаясь на том, скольких своих он порезал сейчас. Такова жизнь. Ловко обойдя патлатого, он режет сходного патлатого, незаметно толкнув к первому – и рокировка проходит. За движением наблюдатели не замечают, как аккуратно сместил чистильщик позиции двоих – отобранного и обреченного. Парень, считай – мой подарок, за собаку. Сам я того сделать не мог, а потому… Считай, что дарю тебе шанс – большего у меня просто нет.
Встретившись со сменщиком ровно в центре, он чуть заметно кивает – и они расходятся по местам.
Вторая часть марлезонского балета. Боль… Это проще. Чтобы все и сразу. Если у кого-то по религии чувствительность выше – ну простите. Дождевая установка выпускает тонкие облака пара. Черные источники, смешанные со слезами новорожденных. Гремучая смесь, если пустить через серебро. И не скрыться, не спрятаться, а ведь серебро с потолке – пентаграммами. Ребята… Это будет ОЧЕНЬ больно. Эрик привычно делает шаг назад – ему не обязательно проходить пытку еще раз.
Как ни странно его не выбрасывают. Парень который проводит отбор путает или делает вид… Скорее делает вид. За пса? Выходит не все еще мертвецы в этом могильнике.
Его спаситель отходит в сторону и начинается вторая стадия. Боль.
Но Боль перетерпеть можно. Это не та страшно, когда болит из-за других, а сам ты едва не воешь от отчаянья. Стэн стоит покачиваясь и сцепив зубы. Из прокушенной губы стекает кровь. Не кричать. Первое правило – ни звука. Он не станет выблевывать собственные внутренности стоя на полу на четвереньках. Держать спину и стоять. Боль можно заблокировать. Это не повод сходить с ума. Вода прожигает оболочку на сквозь. Не кричать
Регенерация начинает срабатывать и от этого становится больнее.
Не кричать
Обожжённые края плоти пытаются закрыться. Мокрая одежда липнет к телу
Не…
В конце сеанса он не выдерживает и давится хриплым стоном цепляясь за стену.
Но кажется он все таки не упал.

Эрик задумчиво касается кулаком губ. Дурацкая привычка. Сколько лет – не может до конца принять это… Регенерация после такого происходит не у всех. Трое… так и останутся немыми, слепыми обожженными тряпками, которые найдут утром на набережной, на мостовой, у местного приюта… Двое сходят с ума от боли. Жаль… На этот раз как-то браво взялись, к третьей и подводить почти некого. Ну ничего, оставшихся шестнадцать оставят на час – высыхать. Да-да, прямо тут, на полу, залитой смесью, которая страшнее греческого огня для нечисти, божков, пришлых, потусторонних. Еще минимум трое рехнутся за этот час от боли. Гаснет свет – еще одна пытка, стены – железо, и не пропустят таких нужных лучей, чтобы хоть немного скрасить темноту, забитую стонами. Эрик ощущает пса. Вот он – теплый, живой. Собака, которая так и скулит на мокром полу, подползает к прикрывшему ее иному, тыкается мордой. Узнать никого нельзя – обожженные, изувеченные, красно-воспаленные, мечутся в темноте, каждый в своем персональном аду. Эрик колеблется. Зачеееем, все равно подохнет… Хотя… Собаку больше никто не не попытался. Собака ползла к тому, кто ему помог – умереть вместе с ним… Узнала ведь – хоть явно стоял запах паленой плоти, серы, крови… А он бы не узнал. Нет, ясное дело – скорее всего выдержит. Но если и так выдержит – то зачем лишний час ада? Спасибо, псина. В кармане спрей, который блокирует нервные окончания на час. Как раз должно хватить. Для этого нужно сделать семь шагов по темному залу. Но так и должно быть. Эрик идет бесшумно – профи-чистильщик, равнодушно отметая боль, вызванную испарениями страшной влаги. Раз… два… три… четыре… пять… шесть… Равнодушно достав из кармана спрей, он бесшумно вжимает кнопку. Отсутствие шума – общее требование, такой спрей чистильщики получают перед теми заданиями, где имеет место регенерация. К боли Эрик терпелив, такие баллончики в запасе есть – и много. Уже завтра у него в кармане будет замена – и никто ничего не поймет. Тем более… Все равно этот… выдержал.

Собаки никогда не бросают. Как же ты узнала меня, псина? Стэн захлебывается болью и все-таки зарывается обожжённой рукой в густой собачий мех. Влажный язык пытается вылизывать руку. Стэн давится криком, но руку не убирает. Теплое. Рядом. Так легче.
Не известно сколько это продлиться. Они сидят в кромешной тьме, обожжённые куски мяса. Каждый наедине с собственным дерьмом. Вернее не каждый. Стэну повезло. Рядом с ним есть псина. Вода сверху прекратила литься, уже легче. А сидение в луже можно пережить. Зато не капает
А потом что-то отключает боль и облегчение захлестывает с головой. Помогли? Интересно кто? Так не бывает, чтобы просто. Только звери помогают просто так… Стэн пытается вспомнить лицо того, что помог с отбраковкой. Значит… Исключение?

Перед началом третьего этапа выживших собирают в комнате, один из наблюдателей отправляется вывозить погибших. Много… Эрик садится в кресло, подперев голову кулаком. Так-так… Вот и самое мерзкое… по его мнению. Интересно, что на сей раз. Сейчас каждому дадут назначение. И чистильщики разведут их. До того никто не знает, кого куда повезут. В память испытуемых вбивают задание. Первая группа выходит из зала – крайний чистильщик забирает их. Уходят. В машину – и на пытку… худшую. Вторая группа с патлатым, и по идее время Сиа Ла. Но… Как же в тему он заговорился с наблюдателем. Эрик вопросительно поднимает брови – и тот кивает, мол – забирай, я поведу третью. Усмехнувшись, Эрик выводит троих. Его машина стоит внизу. Отчитавшись перед наблюдателем, Эрик садится за руль. Около него высокий парень явно восточной наружности. Японские поверья?
- Назначение код амала… - Эрик привычно озвучивает пароль.
- Мужская тюрьма. Тело z. Неплохо. Тело с заменой. В мужское. Будет бо-бо… Эрик привычно набирает код сообщения. Трансформация уже закодирована… Достаточно нажать кнопку – и через сутки забрать испытуемого у ворот тюрьмы в его теле. Если будет в своем уме.
Остановившись, он нажимает кнопку. Двое конвоиров, словно по команде, выходят из тюрьмы. Свои или закодированные – не все ли равно… Испытуемый уходит, еще не зная, что его ждет… Испытание унижением…
Второй – патлатый, и… Поворачивая машину влево, Эрик автоматически поворачивает голову влево – чисто случайно, по инерции движения.
- Назначение?
Белобрысый носитель скандинавской наружности озвучивает.
- Клуб «Цвет», тело V.
Ууууу… мужской бордель и собственное тело. Унизительно. Эрик нажимает кнопку, привычно вводя автомобиль в поворот. Второй пошел. Он гонит дальше, спрашивая третьегоэ, не поворачивая головы.
- Назначение?
- Назначение?

- Угол восьмой улицы, тело х.
Стэн говорит ровно, стараясь не зацикливаться на новом испытании. Угол улицы значит… Вариант уличная шлюха? Его проводник довозит до места. Принимающая сторона два амбала. Боль разрывает тело и теперь он Стелла. Юная блондиночка с маленькой грудью и симпатично оттопыренной попкой. Стелла работает за дозу и ближе к вечеру ее начинает ломать, ломать по-черному до кровавой пены из рта. Рта, который отработал полную смену по цене 50 баксов за час. Остальное, подороже. Но Стелла королева минета, и пухлые губки ее рабочий инструмент. Чтобы вечером не ломало. И не текло пенной красное, с отвратительным привкусом собственной блевотины.
На утро он уже с трудом вспоминает кто он и смотрит на обколотые руки.
Утро пахнет чужим немытым телом, потом и тошнотворной грязью
Прошлая жизнь кажется чем-то отдаленным. Как просмотренный накануне фильм. Он напоминает себе что Стэлла это роль, всего лишь роль чтобы выжить. И когда выдержит, он обязательно отмоется от всего дерьмо и забудет. Сможет. Обязан. И Северный ветер засыпет снего позорное клеймо. Лаки ждет дома.
Это реально. А Стэлла только маска. Скоро все закончится

Эрик крутит руль, равнодушно разворачивая автомобиль. Так… тут он помочь не может, потому как этот этам – он просто перевозчик. И не более того. За ними следят – за каждым шагом. И выхода нет. Потом… Все потом. Он останавливает машину, нажимая кнопку. Прости, как говорится – всего в меру, и сейчас я не могу зайти дальше.
Высадив испытуемого, Эрик разворачивает машину и гонит назад. Собаку выкинули в мусорный бак позади здания совета – живую. Мусоровоз уже катится к бакам, и даже истошный вой заглушается шумом ковша. Купюра на лобовом – старинный знак мира, любви и терпения. Машина останавливается. Эрик равнодушно подходит к баку, игнорируя грязь мусорки и чистоту роскошного светло-серого плаща, вытаскивает пса, кладет на заднее сидение. После этого черная Л200 выезжает на оживленную магистраль. До ближайшей ветклиники – рукой подать. Чья собака? Конечно же его… Да, он хреновый хозяин, да, отощавшая. Конечно в полицию… Да, сбила машина, да – он оплатит сколько нужно. Задолбали…
После Эрик едет в магазин – кое-каких продуктов подкупить. Ему предстоит после пять суток отслеживать состояние носителей, которые выживут в его группе. Одно из условий. Завершив шоппинг, едет к дому. Вроде, все. Почти. Вопрос в том, кто выживет… Ему почему-то не хочется, чтобы рехнулся тот, который помог собаке. Хотя… Это неверно, предпочтений быть не может. Спит Эрик мало и неспокойно. Около семи утра он уже в контроллинге. Отчет… Он догадывается, что в это время дома шмон – проверяют, не привез ли кого пораньше. Нееет, Эрик не так туп. Дома девственно пусто. К вечеру их отправляют забирать испытуемых, в офисе они не появятся пять суток – после чего приедут с докладом и принятием задания на финальную стадию. Да-да, он все помнит. Автомобиль вылетает со двора. Забирать он будет в обратном порядке. От первой до последней точки встречи час езды, и отвез патлатого последним. Пусть 22 часа вместо 24 – ну хоть так. Пусть на два часа меньше.
Черная Л200 останавливается около сутенеров, в машину почти зашвыривают тело патлатого. Эрик поднимает глаза – в стекле заднего вида взгляд осмысленный… И то хорошо.
Выжил. Черная машина забирает его с того же места. И прошлое кажется пережитым кошмаром. А… плевать. Выжил. Говорить не хочется, хочется забиться в нору поглубже и потерянно скулить зализывая раны как побитая шваль. Но нельзя. Потом. Сейчас нельзя дать слабину. В кармане мобильник, Он все еще не может войти в прежнюю колею и свыкнуться с мыслью, что все вернулось. Он сыграл роль. Роль. Только Роль.
Жалко тебя девочка. Маска, но реальная. Я же видел как тебя вернули в себя. Обратно на привычные круг ада. Здесь у каждого свой ад.
-Он набирает номер Элис и слушает череду длинных гудков.
Наверняка девчонка в школе или еще где-нибудь… Но надо вернуться в себя и узнать про Лаки. Дуралей наверняка прождал всю ночь под дверью
Впрочем для таких случаев подойдет смс-ка с просьбой навестить пса еще раз сегодня днем и прогулять. Элис любит лаки, надо будет как-нибудь переговорить с ее родителями. Нельзя чтобы кто-то слишком долго ждал.
Он отключается и медленно выдыхает. Убирая телефон в карман куртки.
Странная штука. Снова выкарабкаться и не рехнуться.
Не поверить что он сопливая наркоманка и упорно цепляться за прошлое
Странно. Кажется он успел забыть ради чего постоянно выживает
Тот, которого оставили у тюрьмы… Эрик понимает это сразу – убивает на месте, полоснув звездой в крови хели. Ему даже не интересно, сколько и как долго он будет умирать. Третий… Третий в сознании – это очевидно, черные глаза жестоко сверкают. Усмехнувшись, Эрик открывает дверь – мол, садись. Двое. Двоих ему придется выдерживать пять суток, проверяя, насколько они вменяемы. О работа, сейчас он ее ненавидел. Два существа инородных, чуждых… И как с ними… Поставив автомобиль, он позволяет обоим войти. Комната для испытуемых – независимо от их количества – одна, в ней пять кроватей – максимум для забираемых, такого не было никогда в его жизни. Две двухярусных, одна одинарная, стол, табуреты – и все. Душ и санузел – отводной – специально для чужаков – чтобы хозяину не мешали. За все время ни один из них не произнес ни слова. Эрик наскоро сует в духовку бутерброды – перекусить на ходу, включает кофеварку. Сейчас еда и душ. Затем выяснить, что помнит каждый о случившемся, от этого зависит их дальнейшая судьба. Поставив на столе нехитрый ужин, косо смотрит на водонагреватель – горячая вода течет, видимо, еще в душе, смывают… последствия. Наконец, щелчок – выключение, Эрик подходит к двери комнату, приоткрывая ее и жестом зовет обоих. Наливает кофе, усаживаясь в углу, наблюдая за мелочами, которые так важны при отборе – как сел, как взял чашку, какой бутерброд взял, как есть и пьет.
Душ занял больше времен, чем обычно. Гребанная психология. То, что внутри, не отмыть никаким душем, а то что снаружи в позоре не участвовало и драить его бессмысленно. Стэн любит логик, она его не раз вручала. После душе – ужин.
Их даже решили покормить. Кофе бутерброды.
Чертовски сложно убедить себя это тело не повязано на наркотики и не станет выблевывать собственные внутренности. Поэтому Стэн гасит приступ острого отвращения и пьет черный кофе с тремя ложками сахара. (необходимо набрать калории тело сутки находилось без пищи) и медленно по кусочкам ест бутерброды, стараясь чередовать еду с достаточным количеством питья. После второй чашки паузу. Переварить. Осмотреться.
Закончив есть он убирает за собой грязную посуду моет чашку и выжидательно смотрит на наблюдающего. Должно быть новое задание? Убить друг друга? Или очередная тренировочная пакость. В любом случае в начале надо ознакомится с раскладом и только потом задавать вопросы


Эрик голоден, приготовил он достаточно, потому и не стесняется особо – натренированный взгляд легко фиксирует все, что нужно в таких случаях. Черноволосый ест избирательно, подгоревший отодвинул, брезгливо поджав губы. Колбасу рассматривает чуть ли не под микроскопом. О как. Эстет. Ну, это поправимо. Усмехнувшись, Эрик подливает еще кофе. Первым он хочет услышать восточника. Кивнув, чтобы тот остался, он задает механически совсем неинтересные ему вопросы, размышляя, как бы его поскорее грохнуть.
Да, восточное божество, да, небольшая секта… Нет, по своей воле. Да, осознает, что именно будет делать. Конечно готов. Братья? У чистильщиков братьев нет. Собаки? Какая мерзость, конечно – убить. Всех. И домашних тоже.
Час болтологии, после которого вручает парню чашку с кофе (с лошадиной дозой снотворного), провожает до комнаты, кивая второму – выходи, мол.
Эрик молчит минут 10 – достаточно, чтобы подействовало снотворное на восточника, садится, подпирая руками стол, запуская чашку с кофе так, что она тормозит перед носом у патлатого, наливает и себе, задумчиво подпирая руками голову.
- И что мне с тобой делать…
Черного явно спровадили. Стэн улыбается уголками губ, заслышав вопрос Что с ним делать?
Ну есть вариант отпустить, только… Это мышеловка и какой дурак станет рисковать собственным благополучием?
- Отпустить ты меня не можешь, повязан так же крепко, как и все остальные. – вслух размышляет Стэн, устраиваясь на стуле. - Сделал и так много, считай, вытянул меня, когда должна была быть отбраковка. На псе. Я всегда на них прокалываюсь. Стандартные вопросы тебя не интересуют… Восточник так вещал, старался… а ты его едва слушал. Давай тогда кофе выпьем, раз делать нечего. Хочешь сам все расскажу что там тебе для опроса надо…
- Скандинав, осознаю, что будет. Первый раз пришел сам, сейчас вляпался. Дома есть собака. Лаки, дурная скотина. Ждет под дверью. И брат есть. Где-то. Старший. Ищу много столетий. Так что не подхожу, по всем показателям отбраковка. Хотел соврать тебе, но не буду. Не знаю, почему, не спрашивай. Тебе врать тяжело. - Он отпивает черный кофе и смотрит чистильщику в глаза. Глаза как зеркальная стена, никакого выражения. Но там, за стеной, точно есть живое. Стэн почувствовал. Он не мог ошибиться.
Отпивая кофе, Эрик морщит лоб. Задачка-то. Давно таких не было… И что теперь… Ну вот ты почти дотащил – что теперь? Толком-то он ничего и не может – контроллинг каждый чих исследует, и как дальше быть. Хотя… Звонок на мобильный заставляет его вздрогнуть. Не любит он такие звонки, и номера ни у кого нет… Ах, да.
- Да… да, конечно… Нет, не поздно… Ветеринар слишком перестарался за уплаченную взятку – собаку готовы были отдать сейчас. Половина одиннадцатого ночи. Едва закончив последний осмотр. А чтоб его.
- Сиди, я вернусь через час.
Он выходит во двор – как и был, в рубашке и брюках, без куртки или даже свитера, встрепанный, с закатанными рукавами. Он бы расхохотался, если бы ветеринар принял его умотанный вид за истинное беспокойство любящего хозяина. Даааа? Даже так? Лабрадор тощий, и в забинтованном виде больше напоминает селедку в белом бандаже. Засунув его на заднее сидение, Эрик едет домой. О как. Обзавелся, чтоб его. И куда теперь? О боги. Патлатый, косматый – и все на его голову в один день. Ну что же это, а? Ну вот за какие такие прегрешения? Войдя в дом, он кое-как ползет в кухню, затаскивая псину и кладет на узкий диванчик в углу, ловит взгляд косматого, хмурится.
- Отстань. И не спрашивай, - превентивно огрызается он, хотя никто и ни о чем не спрашивает. Достаточно нагло берет со стола чашку, вливая в нее кофе и доливая дозой снотворного – вдвое больше предыдущей – несет в комнату, где дрыхнет восточник, ставит под носом. Проснется – глотнет автоматически. Вуаля. Спи, парнишка, сладких снов. Возвращаясь в кухню, он садится за стол, подпирая голову руками и уже не скрывая собственного офигения жалуется.
- И что мне с вами делать?

Вопрос: .

1. скучно		2	(28.57%)
2. нормально		5	(71.43%)
Всего:		7

@темы: тексты, ориджи

---

[Княжна Ренфри]

У сообщества появился маленький скромный баннер. Размещение приветствуется.) Изначально он содержал опечатку, опечатка исправлена, но вот для истории первая версия:

тыц

Код для вставки:

<a href="http://diary.ru/~KnyazhnaRenfri/"><img src="http://4.firepic.org/4/images/2013-03/10/dkbxpirn0af0.png"></a>

@темы: организационное

---

Забытая колыбель

[Анонимный графоман]

Название: Забытая колыбель,
Размер: мини,
Рейтинг: PG-13,
Жанр: фантастика,
Предупреждения: нет.

Было написано на конкурс "Тайна третьей планеты". До первой тройки не дотянуло. Тапками не кидаться, говном не поливаться.

читать?

Темно-красное солнце висело в центре фиолетово-синего небосклона, словно тусклый фонарь. Его неестественный цвет, схожий с цветом раскаленного железа, но более насыщенный, так до сих пор и не стал привычным для двоих ксенопалеонтологов.
Еще более непривычным была его неподвижность.
Оно не заходило за край горизонта вечером и не выползало поутру, постоянно находясь в зените. Ничего странного, если учесть тот факт, что планета, третья из девяти вращаюшихся вокруг него, давно перестала оборачиваться вокруг своей оси - она всегда была повернута к светилу одним боком, и на половине ее царил вечный день, жаркий и душный, другая же половина, погруженная в беспросветную ночь, лежала в оковах льда, мрачная и безжизненная.
Зеленовато - черные растения тянулись ввысь, переплетаясь и душа более слабых собратьев, борясь за каждый луч тусклого красного света. Тяжелые пурпурные цветы свешивались с плетей карабкающихся по древесным стволам лиан, орошая палую листву вязкими каплями нектара. Воздух, пропитанный их удушающим ароматом, смешанным с сыроватым запахом гниющих плодов, покачивающихся на одних ветвях с нераспустившимися бутонами, полностью развернувшимися цветками и зелеными завязями, отличался от воздуха бесконечно далекой родной Гиллеи не только на вкус, но даже на ощупь. Плотный, густой, он обволакивал тело, как вода, сковывая движения, сдавливал грудь невидимым грузом.
Айрен знал, что это - всего лишь следствие высокой гравитации, однако порой не мог отделаться от ощущения полнейшей чуждости, неуместности человеческого присутствия в мрачном мире, доживающем свои последние тысячелетия. Умирающее светило словно не желало видеть людей, разумных свидетелей долгой, медленной агонии.
-Если черная дыра обладает достаточно большой массой, то падение к ее центру может длиться бесконечно... - лишенным выражения голосом произнес он, подойдя к иллюминатору - И в звездных системах, захваченных притяжением такой черной дыры, может развиться и эволюционировать жизнь. Разумеется, нет возможности проверить это на практике - ведь тот, кто попадет за горизонт событий, никогда не сможет вырваться из ее объятий - но я слышал предположения, что живые существа, обитающие в искривленном пространстве, должны иметь три глаза, не лежащих на одной плоскости, чтобы иметь возможность правильно воспринимать окружающий их мир, где лучи света распространяются нелинейно. Тринокулярное зрение.
Золотой жук размером с человеческий кулак ударился о псевдостекло напротив его лица и скатился в черную траву, поджав ножки.
-Не хотелось бы мне повстречаться с подобным существом. Впрочем, мы наверняка показались бы им не менее дикими и уродливыми. Представь себе, что сейчас эти трехокие создания сидят, как мы, за столом, и разговаривают о том, как должны выглядеть обитатели мира, лежащего за пределами их вечной тюрьмы. Или вечного убежища - Айрен взглянул на своего товарища, доедающего безвкусный ужин, на вид напоминающий мелко накрошенный пенобетон.
Талли ответил ему фальшивой натянутой улыбкой.
-Мы подписали контракт на десять стодневок, и должны провести здесь еще восемь с половиной, а тебя уже раздражает сам факт моего присутствия. И не говори, что это не так - произнес он, уставившись на Айрена из-под ниспадющих на лицо волос своим единственным глазом.
-Дело не только в тебе. Мне тяжело тут, по-настоящему тяжело. Красное солнце, умирающая планета... Здесь нет никого, кроме растений и членистоногих, но ведь мы с тобой видели скелеты тварей, что жили тут за миллионы лет до того, как люди впервые высадились на ее поверхности... и кто знает, не жили ли когда-то здесь существа, похожие на нас.
Оставив его реплику без ответа, Талли отставил в сторону опустевшую тарелку и, проследив за тем, как она медленно погружается во вскипевшую желтой пеной поверхность стола, несколько секунд назад гладкую и твердую, словно мрамор, вышел из столовой.
Вечная тюрьма, вечное убежище... Если измерять время привычными гиллейскими мерками, то он здесь уже сто пятьдесят дней. Все познается в сравнении, в том числе и условность этой системы, кажущейся нелепой, придуманной в мире, где день и ночь не сменяют друг друга в вечной борьбе, застыв в неестественном предсмертном покое. Даже не верилось, что когда-то здесь кипела жизнь.
Закрывшись в душевой, Талли сбросил с себя одежду, включил воду и, вслушавшись в плеск воды, представил теплый весенний дождь. Запах цветов и сырой земли, шепот зеленой листвы и голоса птиц - все это казалось почти настоящим. Бортовой компьютер, уловивший его мысли и настроение, воссоздал воспоминания настолько точно и ярко, насколько было возможно, и на мгновение мужчине показалось - матово-белые стены обернулись панорамой густого леса, а низкий потолок, до которого он мог без труда достать рукой, окрасился в цвет неба.
Здесь дожди почти всегда сопровождаются ураганным ветром - сражением холодных, пришедших с темной стороны и теплых, раскаленных незаходящим солнцем воздушных потоков. Чувствуя их приближение, растения крепче вжимаются в песчаную почву, сворачивая цветы и цепляясь усиками за камни, насекомые прячутся в норах. В полуденной зоне, где обосновались гиллейские исследователи, большие ливни случались всего три раза за полторы стодневки, однако изучающие климат планеты автоматы, медленно ползущие вдоль линии терминатора, почти ежедневно докладывали о терзающих утренне-вечерннюю зону грозах и штормах.
Черные шелковистые волосы прилипали к плечам и спине. Не став тратить время на сушилку и не стесняясь безобразных шрамов на руках и груди, Талли натянул штаны, в очередной раз неприятно удивившись тому, с каким трудом они сходятся на поясе, и, оставляя мокрые следы на мягком полу (маленькие машинки-уборщики с деловитым гулом поползли за ним, всасывая воду широкими хоботками) направился в спальню.
Единственный уголок на огромном корабле, где можно было почувствовать покой и безопасность.
Несмотря на то, что он не в первый и даже не в пятый раз покидал родину, гнетущее беспокойство, причудливо переплетенное с одиночеством, впервые стискивало сердце с такой силой. Не последней причиной тому был Айрен.
Они впервые увидели друг друга за три дня до того, как вместе покинули Гиллею. Айрен еще тогда произвел на Талли самое неприятное впечатление - уж очень бросались в глаза румяна на веснушчатых щеках, серебристый блеск стальных зубов и щеголеватая завивка.
Возможно, виной тому была зависть. Вряд ли человек, чье лицо выглядит неумело сшитым из лоскутов, может нормально относиться к тому, кто от рождения запятнан пленительной, обезоруживающей красотой.
«И вовсе я не завидую...» - подумал он, устраиваясь на постели. Объятия темноты укутали усталое тело
Пластические хирурги могли бы вернуть его первозданную внешность, или подарить новую, даже более привлекательную, чем прежняя, но он слишком привык к своему уродству. Ненависть к себе все же не могла пересилить страха потерять себя.
В замкнутом пространстве, со всех сторон окруженном враждебной, ядовитой атмосферой из смеси хлора и фтора, несложно сойти с ума. Клаустрофобия ли, постоянный страх или окаменелые останки существ, которые когда-то населяли отравленный мир, в котором человек не мог выжить без сверхпрочного скафандра послужили причиной, но факт остается фактом - тихий, молчаливый ксенопалеонтолог вывел из строя системы безопасности, жизнеобеспечения и связи со внешним миром, исполосовал своего компаньона кухонным ножом и перерезал себе горло.
Талли шесть лет пытался забыть об этом, и сейчас почти не помнил ни того, как неумело зашивал собственные раны, ни как пытался починить медицинский автомат, ни как вернулся к исследованиям, поняв, что переключатель неисправен и корабль не сможет выйти в нуль-пространство. Он не мог позволить себе отчаяться и нашел убежище в работе - систематизация костей мертвых животных, воссоздание их причудливой внешности с помощью компьютера и собственного воображения были спасением от безумия на три с половиной бесконечно долгие стодневки, прошедшие в ожидании спасательной экспедиции.
Пожалуй, именно тогда ксенопалеонтология стала для него смыслом жизни.
***
-Сегодня мы должны направиться в этот квадрат... - Айрен щелкнул пальцами, и в воздухе перед ним развернулась полупрозрачная карта единственного материка планеты красного карлика, на которой темно - зеленые огоньки обозначали участок посреди леса.
-Там все уже подготовлено? - поинтересовался Талли, жадно давясь третьей порцией концентрата.
-Хватит есть, ты и так толстый.
-Я нормальный. А вот ты слишком худой.
Это была неправда.
-Растительность и верхний слой почвы сняты. Нанороботы дошли до слоя песчаника, и, постепенно проникая в рыхлый камень, осели в костях. Ты сам посмотришь, их там множество! - Айрен, прищурившись, взглянул на маленький экранчик, украшающий тыльную сторону его ладони. Размеченный на карте квадрат в миниатюре отображался на его коже, и мелкие искорки, испещрявшие этот экранчик, обозначали местонахождение окаменелостей.
Работа палеонтологов была максимально автоматизирована. Машины выполняли всю рутинную работу, начиная расчисткой участка для раскопок и заканчивая консервацией хрупкой, быстро разрушающейся на открытом воздухе окаменевшей органики. Но они не всегда и не во всем могли заменить человеческие руки и человеческий разум.
Талли кивнул и поднялся из-за стола, немедленно поглотившего пустую тарелку. Он часто пытался вообразить, кто населял в незапамятные времена умирающий мир, когда-то во многом похожий на Гиллею. Кислородно - азотная атмосфера и белковые организмы... могло ли это быть случайностью?
Айрен сложил в сумку необходимые инструменты, накинул на лицо тонкую прозрачную пленку респиратора: осторожность превыше всего. Талли пренебрегал этой условностью, полагая, что местные микроорганизмы безопасны для пришельцев, с которыми никогда не сталкивались за миллионы лет эволюции.
«И как тебе не стыдно быть таким красивым?» - угрюмо подумал он, когда Айрен, скатившись по трапу, легко запрыгнул на невысоко висящую в воздухе круглую платформу дисколета. Сухой горячий ветер, принесший с собой горьковато-сладкий запах цветов, запутался в каштановых кудрях. Проклятая полная сил юность!
Нет, разумеется, это не зависть.
Но все-таки порой он думал о том, как приятно было бы изуродовать до неузнаваемости тошнотворно хорошенькое веснушчатое личико.
Ловко маневрируя между мощными стволами чернолиственных деревьев, Айрен не оглядывался, Талли же, стоя за его спиной, рассматривал причудливую растительность. Здесь все торопилось жить, каждая травинка жаждала урвать свою толику света и высосать хоть немного питательных веществ из бедной почвы, не догадываясь о тщетности бесконечной немой битвы. Пурпурные и ярко-зеленые цветы на черных ветках привлекали множество насекомых, среди которых больше всего было жуков, крупных, закованных в золотистые хитиновые доспехи. Тонконогие существа о шести крылышках, отдаленно напоминающие бабочек, встречались гораздо реже и предпочитали кормиться на растениях определенного вида, бесшумно порхая вокруг мелких белых звездочек, изредка сверкающих в траве.
Были ли все эти создания удивительным результатом параллельной эволюции, которая пошла одним путем на разных планетах и породила одинаковые формы под воздействием схожих внешних факторов? Не исключено. Сходство между Гиллеей и безымянной планетой умирающего светила было огромным. Талли, впрочем, полагал, что на самом деле эволюция тут ни при чем.
С каждым днем гипотеза панспермии казалась ему все более верной.
Он представил своих далеких предков, людей, которые в незапамятные времена принесли жизнь в этот странный мир. Возможно, аборигенные формы были попросту вытеснены более приспособленными к борьбе за существование тварями, и потому до сих пор не попадались на глаза.
Если забыть, что двойное солнце Гиллеи окрашивало дни в желто-оранжевые тона, а звезда, которая сейчас алела в фиолетовом небе, была одинарной, можно было на миг представить себя провалившимся в далекое будущее и увидеть сбывшиеся предсказания футуробиологов: приспособившаяся к слабому освещению растительность, отсутствие высших животных, медленно понижающееся содержание кислорода в атмосфере.
Лес остался позади, под платформой дисколета теперь волновалась густая невысокая трава. Тонкие листья, напоминающие иглы, недружелюбно щетинились - нет, по такой траве не хочется пробежать босиком. Цветов стало меньше, только редкие коричневатые колоски бледными кисточками мелькали тут и там.
Высоко, чуть ниже облаков, медленно проплыло по воздуху нечто, отдаленно напоминающее птицу. Черный с прозеленью цвет огромных перепончатых крыльев, однако, позволял предположить, что она питалась с помощью фотосинтеза.
Заинтересованный Айрен притормозил и уставился на птицу. Два щелчка пальцев - двадцатикратное увеличение.
-Знаешь, мне кажется, оно ближе к растительному миру, чем к животному - произнес он задумчиво - У него есть подобие головы и лап, кажется, даже глаза, нечто, похожее на клюв или хоботок, и в то же время уж очень эти крылья похожи на листья. Да и лапы... скорее, скрученные спиралью длинные усики, чем настоящие конечности. Как думаешь, обладает ли оно нервной системой или хотя бы ее подобием?
-Покажи - Талли протянул ему руку.
Прикоснувшись к экрану на тыльной стороне его ладони, Айрен передал несколько наиболее удачных снимков летающего монстра. Огромные крылья, чья кожистая поверхность была испещрена параллельными прожилками, и впрямь напоминали большие листья, а маленькое круглое туловище - клубок переплетенных лиан, из которого, полусвернутые, свисали четыре длинных уса. Головка, украшенная двумя расположенными по бокам выпуклыми зеркальными наростами, несла толстый короткий клюв - хоботок, который показался Талли телескопическим.
Возможно, это был реликтовый аборигенный вид. Трое ксенобиологов, которые прибудут в полуденную зону через пять стодневок, наверняка заинтересуются им.
Нанороботы потрудились на славу, расчистив огромную площадь. Растительность и почва были буквально распылены и рассеяны тонким слоем вокруг неглубокого квадратного карьера - оставалось лишь извлечь из каменной могилы останки древних обитателей мира красного карлика и транспортировать их на корабль, чтобы перейти к изучению, классификации и реконструкции их облика.
Остановив дисколет, Айрен спрыгнул вниз и посмотрел на своего неповоротливого товарища насмешливым взглядом. Темно-красное освещение придавало его голубым глазам сиреневый оттенок.
Он был немного меньше ростом, чем Талли, но заметно превосходил его силой и ловкостью.
-Так, похоже, нечто лежит у меня прямо под ногами, совсем неглубоко... - пробурчал он себе под нос и опустился на колени, расчехляя инструменты. Нанороботы осели в пористой кости и выгрызли полость в окружающем ее камне.
-Как ты думаешь, что это?
Айрен внимательно посмотрел на свой экран.
-Что-то куполообразное, напоминает панцирь черепахи. Сейчас мы это увидим... - тихое, низкое гудение лазерного сверла неприятно резало уши - Ты мне не поверишь, ты же мне просто не поверишь!
-Почему? - Талли смахнул волосы с лица, склонившись над краем карьера.
-Вот почему!
В руках Айрена лежал человеческий череп. Темно-коричневый окаменевший человеческий череп, пролежавший в этом известняке миллионы лет.
***
-Нет, не человек - уверенно сказал Талли, не отрываясь от намечающегося контура трехмерной реконструкции - По крайней мере, не такой, как мы с тобой. Его рост... можно, конечно, предположить, что он был великаном, но пропорции тела совершенно правильные, соотношение длины туловища и конечностей такое же, как у людей. Пятипалые руки, тридцать два зуба вместо двадцати восьми, выраженные надбровные дуги, как у высших приматов. Я бы сказал, что перед нами примитивная форма, судя по объему мозга, заметно превосходящему наш - разумная, однако отстоящая от современного человека на несколько десятков миллионов лет.
-Это невозможно - с сомнением произнес Айрен, следя за тем, как воображение его товарища постепенно обращивает полупрозрачной дымкой голографическую проекцию древнего черепа.
-Мне тоже так поначалу казалось. Когда ты извлек это из камня, я подумал, что сплю и вижу какой-то нелепый реалистичный сон.
Розоватая туман наслаивался на кости, приобретая форму и текстуру мышц. Постепенно белесый остов скрылся под покровом бледной плоти, сквозь которую чуть проступали скулы и подбородок.
-Помнится, ты как-то намекал мне на то, что считаешь жизнь на этой планете занесенной извне, и говорил, что видишь признаки прямого родства между здешними и гиллейскими растениями. Выходит, перед нами останки нашего предка, одного из тех, кто когда-то колонизировал этот мир?
-О нет... - Талли отвлекся от своей реконструкции и уставился на Айрена. Торжествующая улыбка на его изуродованном лице смотрелась жутковато.
-Не верится, что конвергенция может быть столь идеальной.
-Это не конвергенция, Айрен. Растения и насекомые, населяющие этот умирающий мир, не кажутся мне потомками тех, с которыми мы каждый день сталкивались на родине, они скорее произошли от некоего общего предка, но потом их развитие пошло разными путями. И некоторые формы местной жизни выглядят архаичнее, чем их ближайшие гиллейские аналоги. Взгляни на себя, на меня, а потом - представь себе человека, которому ты был бы ростом по грудь, вдвое шире себя в плечах, и вспомни, были ли когда-нибудь найдены подобные останки на Гиллее? Нет, до сих пор считалось, что скачкообразная эволюция заставила высших приматов буквально за несколько поколений стать прямоходящими разумными существами. Мне всегда казалась нелепой эта гипотеза. Белые пятна в истории, в происхождении человечества... теперь мы сможем закрасить их верными красками. Взгляни на все эти архаичные черты - они не могут быть результатом деградации, хотя такая идея поначалу казалась мне привлекательной. Перед тобой наш предок. Один из наших праотцов.
За кристальным псевдостеклом иллюминатора с ленивым величием проплыл по воздуху крылатый монстр. Теперь Талли догадывался, что это не реликтовая аборигенная форма жизни, а причудливый результат многовековых игр природы. Возможно, и сам он показался бы таким же нелепым, странным, безобразным своему предку, ширококостому пятипалому существу, которое когда-то бродило под мертвым фиолетовым небом.
Возможно, тогда это небо еще было голубым.
Айрен смотрел на него, в первый раз не замечая его уродства.
-Мы можем никогда не узнать, что заставило их покинуть родину... - продолжил Талли, почувствовав, как по его щеке стекает слеза - Но одно теперь я знаю точно. Человечество, само того не желая, вернулось к своим истокам и нашло свою позабытую колыбель.

Вопрос: ?

1. А мне норм!		12	(70.59%)
2. Мне не норм!		5	(29.41%)
Всего:		17

@темы: научная фантастика, тексты, джен, ориджи, завершен, PG-13